Від видавця

Факундо -- произведение смешанного жанра.Все сошлось в нем — политика, философия, этнография, история, культурология и художественное начало, но не рядоположенное, а сплав¬ленное в такое произведение, которое, по формальным признакам не являясь художественным творчеством, является таковым по сути, потому что оно дает нам то, чего мы ждем от искусства и что доступно только искусству,— образную полноту мира, образ действительности, который соединяет в это высшее единство все аспекты и планы книги, подобно тому как сплавляет реальная жизнь в единство все стороны бытия. Самое простое и приемлемое определение феномена «Факундо» сле¬дующее: это синкретическое по своей природе произведение, по синкретизм книги Сармьенто явление особого порядка, как бы порождение самого творчества истории, плод самого процесса зарождения культуры, создающей себя из всего «что под рукой», использующей для своего само¬строительства все, что может помочь явить себя миру и осмыслить себя. Это книга основ новой культуры нового на мировой карте народа, по¬явившегося на ней как раз во времена Сармьенто, проявление его на¬рождающегося исторического и культурного сознания, и потому книга сопоставима по своей внутренней логике и функции — при всей кажущейся парадоксальности такого сравнения — с памятниками первотворческого характера любой иной эпохи. Синкретизм «Факундо» — отражение многосложности самой истории, как бы ее «слепок», и в то же вре¬мя — это «слепок» с сознания и личности автора, который был одной из центральных фигур общественной, социально-духовной борьбы того времени, и более того — ее воплощением. Политик, общественный и государственный деятель, военный, дипломат, педагог, писатель, реформа¬тор экономики и культуры — Сармьенто своей многоликостью отвечал по¬требностям истории и во многом определил ее последующий ход. Мигель де Унамуно, восхищавшийся первородной мощью натуры Сармьенто, писал: «Стиль творится такими людьми, как он» Продолжая эту мысль, можно, наверное, было бы сказать и так: «Жанры творятся такими людьми, как Сармьенто». Он сам был и стилем и жанром эпохи, запечатлевшимися в его образе жизни и деятельности, в мышлении и творчестве с наибольшей отчетливостью, определенностью и резкостью в сравнении с иными общественными деятелями и писателями, его современниками, как это обычно происходит с личностями особой одаренности. Непредсказуемость, вольность и стихийность истории и в то же время ее глубокая внутренняя обусловленность, непререкаемая логика — все это с замечательной полнотой предстает в деятельности и книге Сармьенто.