Від видавця

О «Валленштвйне» Шиллера Оставя старый путь, зовет поэт Взлететь над тесной бюргерской средой, К той сфере исторических деяний, Что так сродни возвышенной эпохе, В грозе и буре коей мы живем. В «Валленштейне» Шиллер, «оставя старый путь», оторвался от изображения той бюргерской среды, щемящую узость и «тесноту» которой он с гениальной силой изобразил в «мещанской трагедии» «Коварство и любовь». Поэт обращается к широкой исторической арене общеевропейской Тридцатилетней войны и от этой узловой эпохи в истории Европы перебрасывает мост к еще не отшумевшей современности с ее историческим средоточием — Первой французской революцией. В Литературном манифесте Пролога содержится, быть может, самое возвышенное суждение о Французской революции, какое мы только можем найти у Шиллера. Отныне поэта будут занимать судьбы целых народов, исторические судьбы родины, человечества. Уже для второй строфы Манифеста как раз характерна эта небывало высокая у Шиллера оценка той живой исторической среды, в которой все еще не умолкал пафос революции. Теперь, на величавом склоне века, Когда вся жизнь поэзии полна, И пред очами -- битвы исполинов, Под стягами непримиримых целей, За судьбы человечества, за власть — Решать самим, быть иль ие быть свободе,—« Да устремится ввысь искусство сцены, Дабы театр теней не посрамила Действительной, кипучей жизни сцена.